– Хватит скалиться, лучше норматив выполняй! – взревел Вольф. – Перекур закончен. На стену, вперед, марш!

– Только сели... И кому ты про норматив намекаешь? – как обычно, огрызнулся Киря.

– Не тыкай командиру! – Вольф прыгнул вперед и с размаха ударил того в скулу. – Ребят под пулеметы подставить хочешь?

Киря опрокинулся на спину, но тут же упруго вскочил.

– Ах, так!

Он рванулся к Вольфу, но Серж пнул его ногой в бок и вновь бросил на землю.

– Лежать! Из-за твоих выделок умирать никто не хочет!

– Точно!

– Хватит, Киря!

– Волк командир! И нормальный командир!

– Бросай эти шмелевские штучки!

Уже не пытаясь подняться, Киря обвел взглядом угрожающе окруживших его солдат.

– Ладно, вы чего... Да я любого на стенке обставлю...

В тот же день группа улучшила результат на четыре секунды.

– Молодец! Все сделал красиво! – сказал Деревянко и хлопнул Вольфа по плечу.

В Новороссийске дул ветер, гоняя пыль по выщербленным тротуарам, над бухтой клубился серый цементный смог. Но после осточертевшего пейзажа пустыни начинающий очередной сезон курортный город казался бойцам специальной разведки землей обетованной. Особую роту перевозили с аэродрома в морской порт автобусами, и сотня пар утомленных уставным единообразием глаз жадно рассматривала пестрые потоки прохожих, выделяя из толпы девушек в коротких юбках и открытых сарафанах.

– Гля, какая сисястая! Ух ты!

– А вон, смотри, ноги до ушей! И подружка рядом ничего!

– А эта наклонилась – аж трусы видно!

Непривычно выглядевший в штатском костюме майор Шаров не пытался навести порядок. Он рассматривал возбужденно орущих пацанов и печально улыбался. Почти все выросли из убоговатой призывной одежды и больше всего походили на хулиганистых детдомовцев-переростков, вывезенных на долгожданную экскурсию.

И провожали их, как детдомовцев. Горячий ветер пустыни мел песок по бетонке аэродрома, трепал отросшие волосы на выжигаемых полуденным солнцем неприкрытых головах. Раскатов, недовольно морщась, прошелся вдоль строя разномастно одетых парней – брюнетов, шатенов, блондинов, рыжих...

– Сброд блатных и шайка нищих! – не особо стараясь приглушить голос, бросил он через плечо шагающему следом Чучканову. – Почему я должен видеть своих солдат в таком виде? Надо было выстроить вчера по форме, а сегодня обошлись бы без генерала!

Чучканов что-то бормотал, оправдываясь.

– Вам оказано высокое доверие выполнить ответственное задание Родины, – обратился наконец комбриг к особой роте. – Вы должны оправдать это доверие. На карту поставлены политические интересы страны и честь нашей бригады. Я надеюсь, вы не подведете своего командира...

Змеящиеся губы сложились в прощальную, не очень искреннюю улыбку.

Когда Раскатов ушел, приободрившийся Чучканов лично обошел строй, принимая доклады от командиров подразделений.

– Боевая группа «Зет» к выполнению особого задания командования готова. Больных нет. Старший группы сержант Волков! – привычно отчеканил казенную формулу Вольф

Чучканов уже выслушал четыре таких доклада и, почти не задерживаясь, дал четыре коротких напутствия. Это была ничего не значащая процедура, которая проводилась для проформы. Но сейчас он остановился как вкопанный.

– Готовы, говорите, сержант Волков? – переспросил он, особо выделяя фамилию. Прикрытые набрякшими веками глаза расширились, тяжелый многозначительный взгляд впился в лицо солдата. Они многое знали друг о друге, но впервые встретились лицом к лицу. На миг Вольфу стало страшно. Слишком несоизмеримо было положение солдата срочной службы и заместителя командира бригады. И слишком жгучая ненависть билась в глазах полковника.

– Посмотрим, как вы готовы! Вернетесь – разберемся! Чучканов двинулся дальше. Вольф громко сглотнул.

– Чего это он? – шепнул сзади Лисенок. По группе прошел неодобрительный шумок.

– Р-разговорчики! – краем рта рыкнул Вольф, и порядок мгновенно восстановился.

Когда особая рота грузилась в самолет, Чучканов дал последнее напутствие Шарову:

– Смотри, про трофеи не забудь, как положено! Полковник сказал это требовательным шепотом, но группа «Зет» как раз подходила к трапу, и Вольф ясно расслышал каждое слово. Хотя и не понял, о каких трофеях идет речь.

Короче, прощание в родной части было не очень теплым. И теперь беспризорники, отвыкшие и от оживленных улиц, и от потоков машин, и от девушек, пытались сами, как могли, скрасить свою серую жизнь.

– Товарищ майор, давайте мороженого поедим! – завопил Звон. Мороженого они тоже давно не видели, но эта проблема, в отличие от женской, решалась гораздо проще.

– Не товарищ майор, а Георгий Иванович, – поправил командир особой роты. Останавливаться в городе не разрешалось, но он нарушил запрет и протянул Звону пятерку: – Купи на всех. И быстро. Одна нога здесь – другая там!

Радист-дозиметрист Звягин в лопнувших кроссовках и растянутой майке радостно выпрыгнул на совершенно гражданский, без двойного смысла и скрытых опасностей тротуар и бросился к киоску. За ним с завистью следили бойцы разведки специального назначения: снайперы, саперы, гранатометчики, взрывники... Девятнадцатилетние пацаны в тесной старенькой одежонке.

По легенде, они являлись едущими на практику курсантами мореходного училища. Но в мореходке не встретишь столько подобранных по единому стандарту здоровяков, да и одеваются живущие в портовом городе курсанты гораздо приличней... К тому же у курсантов не бывает целого грузовика крепких ящиков специфической защитной окраски. Словом, легенда могла сойти за правду только в том случае, если в нее сильно хотели поверить.

В порт автобусы, груз и людей пропустили без досмотра и проверки документов. Никаких документов у солдат и не было, как, впрочем, и личных вещей – только мыло, бритва и зубная щетка. Запрещались сигареты и папиросы – вместо них выдали безымянный табак для самокруток. Часы и визитную карточку Грибачева Вольф сдал на хранение в сейф Семенову, зато положил в нагрудный карман кургузого пиджачка клочок ваты со следами губной помады.

Затерявшись в деловитой толчее грузовых причалов, автобусы подъехали к сверкающему свежей краской сухогрузу «Герои Бреста». «Курсанты» быстро загрузили на борт тяжелые деревянные ящики, и судно отдало швартовы. Ребята недолго наслаждались чистым воздухом и видом морских просторов: всех согнали в трюм, где были устроены длинные нары из плохо оструганных досок.

– В целях маскировки от воздушной и космической разведки противника выходить на палубу разрешается только ночью, – объявил лейтенант Половинко. В особой роте он представлял военную контрразведку. – Выход повзводно, на один час. Вопросы есть?

– А сколько нам так плыть? – недовольно спросил Киря.

– Увидите, – туманно ответил лейтенант, и по тону чувствовалось, что он сам не знает ответа.

Ночью курс «Героев Бреста» пересекся с курсом равно-тоннажного сухогруза «Миклухо-Маклай», вышедшего накануне из Одессы. Одновременно такелажные команды обоих судов, спустив за борт подвесные люльки, отодрали выкрашенные в цвет бортов маскировочные полотнища с временными названиями, которые скрывали названия настоящие. При этом под «Героями Бреста» оказалась надпись «Миклухо-Маклай», а под «Миклухо-Маклаем», соответственно, «Герои Бреста».

Босфор суда проходили уже под новыми именами, и если бы разведка неведомого противника получила информацию про подозрительных «курсантов», то все ее внимание было бы приковано к груженным пшеницей «Героям Бреста», мирно идущим обычным курсом на Апеннинский полуостров. А вновь обретший имя «Миклухо-Маклай» с особой ротой в трюме спокойно и без помех прошел Средиземное море, вышел в Атлантику и повернул к экватору.

Ни о конспиративных ухищрениях, ни о маршруте следования личный состав особой роты не знал. Люди затомились в гулком, ограниченном разогретым металлом пространстве. Занятия по физподготовке в импровизированном спортзале постепенно сходили на нет, оставались только тренинга с оружием и политинформации.